Бек что такое глобализация. Далее, Бек рассуждает о перспективах демократии и социального государства в эпоху глобализации

БЕК Ульрих (р. 1944) – немецкий социолог, профессор Мюнхенского университета и Лондонской школы экономики, автор концепций "рефлексивной модернизации" и "общества риска". Особую известность ему принесли работы по периодизации эпохи модернити и комплексному исследованию современной глобализации. Является основателем и главным редактором журнала Soziale Welt.

Основные труды : "Что такое глобализация?"; "Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия"; "Космополитическое мировоззрение".

Часть первая. Введение. ...Мне хочется в своей книге пустить в ход камнемет различения – различения между глобализмом, с одной стороны, и глобальностью и глобализацией, с другой. Это различение имеет целью разрушить территориальную ортодоксию политического и общественного, сложившуюся в проекте Первого модерна, привязанном к национальному государству, и получившую статус категориально-институционального абсолюта.

Глобализмом я называю понимание того, что мировой рынок вытесняет или подменяет политическую деятельность, для меня это идеология господства мирового рынка, идеология неолиберализма. Она действует по монокаузальному, чисто экономическому принципу, сводит многомерность глобализации только к одному, хозяйственному измерению, которое мыслится к тому же линеарно, и обсуждает другие аспекты глобализации – экологический, культурный, политический, общественно-цивилизационный, – если вообще дело доходит до обсуждения, только ставя их в подчинение главенствующему измерению мирового рынка. Само собой разумеется, при этом не следует отрицать или преуменьшать центральную роль глобализации, в том числе в выборе и восприятии акторов хозяйственной деятельности. Идеологическое ядро глобализма заключается, скорее, в том, что здесь ликвидируется основополагающее различение Первого модерна, а именно различение между политикой и экономикой. Главная задача политики – определять правовые, социальные и экологические рамочные условия, в которых хозяйственная деятельность вообще становится общественно возможной и узаконенной, выпадает из поля зрения или утаивается. Глобализм позволяет управлять таким сложным образованием, как Германия, – т.е. государством, обществом, культурой, внешней политикой – как простым предприятием. В этом смысле можно говорить об империализме экономической составляющей, благодаря чему предприятия требуют для себя таких рамочных условий, в которых они могут добиваться своих целей с оптимальным успехом.

Странность здесь в том, что таким образом понимаемый глобализм подчиняет своему влиянию и своих оппонентов. Существует не только утверждающий, но и отрицающий глобализм, который, будучи уверенным в неотвратимом господстве мирового рынка, спасается в различных формах протекционизма:

черные протекционисты оплакивают распад ценностей и ослабление национального начала, но, противореча самим себе, занимаются неолиберальным разрушением национального государства;

зеленые протекционисты видят в национальном государстве отмирающий политический биотоп, защищающий экологические стандарты от вторжения мирового рынка и поэтому, в свою очередь, нуждающийся в защите;

красные протекционисты уже на всякий случай стряхивают со своих одежд пыль классовой борьбы; глобализация для них – всего лишь подтверждение их "правоты". Они радостно отмечают праздник возрождения марксизма. Но это утопическая, слепая правота.

От этих ловушек глобализма следует отличать то, что я – следуя за англосаксонской дискуссией – называю глобальностью и глобализацией.

Под глобальностью понимается то, что мы давно уже живем в мировом обществе, в том смысле, что представление о замкнутых пространствах превратилось в фикцию. Ни одна страна или группа стран не может отгородиться друг от друга. Различные формы экономического, культурного, политического взаимодействия сталкиваются друг с другом, поэтому само собой разумеющиеся вещи, в том числе и самоочевидности западной модели, приходится оправдывать заново. "Мировое общество" имеет в виду общность социальных отношений, которые не могут интегрироваться в национально-государственную политику или определяться ею. При этом ключевую роль играет (инсценированная национальными средствами массовой информации) самоидентификация, в результате чего под мировым обществом (в узком смысле) – тут я предлагаю операционный (и политически релевантный) критерий – понимается воспринимаемое, рефлексивное мировое общество. Вопрос о том, в какой мере оно существует на самом деле (по теореме Томаса, согласно которой то, что люди считают реальным, и становится реальностью), эмпирически оборачивается другим вопросом: как и в какой мере люди и культуры мира воспринимают себя во взаимном переплетении своих различий и в какой мере это самовосприятие в рамках мирового общества становится существенным фактором поведения.

"Мир" в словосочетании "мировое общество" означает, следовательно, различия, многообразие, а "общество" – не-интегрированность, поэтому (вместе с М. Олброу) мировое общество можно понимать как многообразие без единства. А это предполагает – как будет показано в настоящей книге – очень разные по своей сути вещи: транснациональные формы производства и конкуренцию на рынке труда, глобальную отчетность в средствах информации и транснациональный покупательский бойкот, транснациональные формы жизни, воспринимаемые как "глобальные" кризисы и войны, использование атома в военных и мирных целях, разрушение природы и т.д.

Напротив, глобализация имеет в виду процессы, в которых национальные государства и их суверенитет вплетаются в паутину транснациональных акторов и подчиняются их властным возможностям, их ориентации и идентичности.

Существенным признаком различения между Первым и Вторым модерном является невозможность устранить уже возникшую глобальность. Это означает, что рядом друг с другом существуют различные собственные логики экологической, культурной, экономической, политической и общественно-гражданской глобализации, несводимые друг к другу и не копирующие друг друга, а поддающиеся расшифровке и пониманию только с учетом их взаимозависимостей. Легко предположить, что именно благодаря этому открывается возможность и простор для политического действия. Почему? Потому что только так можно выйти из подчинения деполитизированному глобализму, только при появляющемся в перспективе условии многомерной глобальности лопается и разлетается на куски принудительная идеология глобализма. Что же не позволяет устранить глобальность? Восемь причин, сразу обозначу их в кратких тезисах:

• Расширение географии и нарастающая плотность контактов в сфере международной торговли, глобальное переплетение финансовых рынков, увеличивающаяся мощь транснациональных концернов.
• Продолжающаяся информационная и коммуникационно-технологическая революция.
• Повсемеетно выдвигаемые требования соблюдения прав человека, т.е. принцип демократии (на словах).
• Изобразительные потоки охватившей весь мир индустрии культуры.
• Постинтернациональная, полицентрическая мировая политика – наряду с правительствами существуют транснациональные акторы, могущество и количество которых постоянно растут (концерны, правительственные организации, Организация Объединенных Наций).
• Вопросы глобальной нищеты.
• Проблемы глобального разрушения окружающей среды.
• Проблемы транскультурных конфликтов на местах...

• Бек У. Что такое глобализация? / пер. с нем. А. Григорьева, В. Седельника. М.: Прогресс-Традиция, 2001. С. 23–27. URL: gendocs.ru/vl6505/ульрих_бек_что_тaкoe_глобализация_ошибки_глобализма_-_ответы_на_глобализацию

Глобализация - процесс всемирной экономической, политической и культурной интеграции и унификации. Основным следствием этого является мировое разделение труда, миграция (и, как правило, концентрация) в масштабах всей планеты капитала, человеческих и производственных ресурсов, стандартизация законодательства, экономических и технологических процессов, а также сближение и слияние культур разных стран. Это объективный процесс, который носит системный характер, то есть охватывает все сферы жизни общества. В результате глобализации мир становится более связанным и более зависимым от всех его субъектов. Происходит как увеличение количества общих для группы государств проблем, так и расширение числа и типов интегрирующихся субъектов .

Взгляды на истоки глобализации являются дискуссионными. Историки рассматривают этот процесс как один из этапов развития капитализма. Экономисты ведут отсчет от транснационализации финансовых рынков. Политологи делают упор на распространение демократических институтов. Культурологи связывают проявление глобализации с вестернизацией культуры, включая американскую экономическую экспансию. Имеются информационно-технологические подходы к объяснению процессов глобализации. Различается политическая и экономическая глобализация. В качестве субъекта глобализации выступает регионализация, дающая мощный кумулятивный эффект формирования мировых полюсов экономического и технологического развития.

Критичное отношение к растущему всемирному объединению на общественно-политическом и экономическом уровнях красной нитью проходит через все произведения Ульриха Бека. С позиций социологии он показывает, что перед современным обществом стоят такие проблемы, которые требуют новых концепций построения государства и общества. Классическое национальное государство все больше теряет свою роль политического и общественного инструмента разграничения и организации и уступает транснациональным образованиям. Ульрих Бек убежден, что глобальный капитализм подрывает основы демократических свобод, радикализируя социальное неравенство и устраняя принципы социальной справедливости и безопасности. Вытекающий из этого растущий национализм в XXI веке может, как утверждает Бек, поставить под угрозу политическую свободу и стать плодородной почвой для провозглашающих насилие сектантов и экстремистов. <Невозможно больше избежать опасности террактов и сибирской язвы. Возникает вопрос: кончилось ли короткое царствование экономики? Присутствуем ли мы вновь при утверждении первенства политики?.. Глобальное нашествие террора похоже на Чернобыль мировой экономики: как там были захоронены отходы атомного производства, так и здесь - мы на похоронах обещаний о спасении, которые дал нам неолиберализм. Авторы убийственных террактов не только показали уязвимость западной цивилизации, они также стали предвестниками конфликтов, к которым может привести глобализация экономики> .

В своей социологической концепции глобализации Ульрих Бек не только раскрывает суть глобализации и различных ее измерений, но и намечает перспективы практической политической работы, необходимой для адекватного реагирования на вызовы новой эпохи.

Теоретические вопросы

1. Глобализация представляет собой многомерный процесс, затрагивающий различные стороны жизнедеятельности общества и человека: информационную, экономическую, экологическую и др. Нельзя объединять различные сферы глобализации воедино, так же как и нельзя вычленять в качестве основной экономическую либо иную ее область.

Суть глобализации состоит во всеобщем уничтожении границ повседневной жизнедеятельности, совпадавших с границами национальных государств.

Общества в ходе глобализации перестают жить в ограниченных друг от друга <контейнерах> национальных государств. Иными словами национально-территориальный признак перестает быть основанием при определении границ жизнедеятельности различных сообществ.

2. Аннулирование глобализацией <контейнерного> принципа членения социального пространства приводит современную социологию, опирающуюся на национально-государственную модель общества, к необходимости пересмотра существующих подходов. Новые подходы должны быть даны в рамках социологии глобализации, которая займется исследованиями транснациональных социальных пространств.

На данном этапе социология глобализации представляет собой множество теоретических подходов, отрицающих национально-государственный принцип конструирования общества. И хотя многие из этих теорий противоречат друг другу, в целом они свидетельствуют о росте понимания необходимости создания новых социально-теоретических принципов описания общества.

3. Важным вопросом не только для достоверности теоретического описания современного глобального мира, но и для создания возможности адекватных времени действий является вопрос разграничения понятий глобализация и глобализм.

Глобализация - это объективный процесс, вызывающий возрастание роли транснациональных пространств, событий, конфликтов и имеющий место в самых различных сферах человеческой деятельности: экономической, информационной, экологической и др. В то же время глобализм представляет собой неолиберальную идеологию мирового рынка, навязывающую всеобщую конкуренцию и естественный отбор, не считаясь зачастую с традициями и представлениями многих народов и стран.

Практические вопросы

1. Глобализация производства и экономических отношений в целом вместе с техническим прогрессом приводят к росту безработицы. При этом новые рабочие места легко можно перенести в районы с низкой оплатой труда.

Таким образом, богатые, уменьшая издержки, богатеют еще быстрее, бедные, лишаясь рабочего места, скатываются вниз по социальной лестнице.

Кроме тех традиционных негативных последствий, которые несет безработица для общества, разрастание ее в глобальных масштабах означает еще и снижение уровня налоговых поступлений в государственную казну. При этом материально необеспеченный гражданин откажет в легитимности такому государству. Государство, лишенное политических и экономических ресурсов, не сможет обеспечивать <дорогостоящие> демократические ценности и свободы. Тем самым, капитализм, вызывающий глобальное снижение уровня занятости в погоне за минимизацией издержек, разрушает социальное государство и демократию, которая является основой его собственного существования.

Пренебрежение со стороны богатых интересами остального населения вызывает рост недовольства со стороны последних и, разрушая солидарность, приводит зачастую к самым негативным последствиям - глобальному распространению терроризма.

2. Рост могущества транснациональных корпораций означает ограничение суверенитета национальных государств. Это происходит не только потому, что транснациональные корпорации, сокращая налоговые отчисления, оптимизируя схемы своих производств и занятости в масштабах всего мира, лишают национальные государства экономических и политических ресурсов. Транснациональные акторы, в отличие от тех, кто действует на уровне национального государства по определенным правилам, руководствуются политикой установления правил.

3. Разрушение социально-структурирующей силы национального государства, снижение его суверенитета, стремительное возрастание роли транснациональных пространств и сообществ, а также развитие негативных последствий глобализма, ставит перед людьми всего мира важнейшую задачу, от успешности достижения которой зависит возможность дальнейшего развития обществ на основе идей равенства и социальной справедливости.

Выход из сложившейся ситуации, по мнению У.Бека, возможно найти исключительно политическим путем. Модель, предлагаемая немецким ученым, предполагает создание совокупности транснациональных государств. Эти государства не являются национальными, а, следовательно, территориальными и принимают глобальность в ее многомерности как необратимое положение дел.

Транснациональные образования отказываются от принципа взаимоисключающего (<эксклюзивного>) суверенитета, формируясь на основе инклюзивного суверенитета. Таким образом, государства возрождают свой региональный суверенитет за пределами национального, в рамках кооперации транснациональных государств. Только так государство сможет ограничить налоговые лазейки транснациональных корпораций, обеспечить утверждение транснационального права, эффективно борясь с транснациональной преступностью, а так же осуществлять транснациональную культурную политику.

Сопутствовать этим масштабным изменениям, по мнению Бека, должны с одной стороны, реформы в образовательной системе, призванные ликвидировать привязку к определенным рабочим местам, ориентировать учащихся на новые транснациональные формы взаимодействия, способствовать осмыслению особенностей транскультурных коммуникаций. Так же создание транснациональных государств должно сопровождаться реформированием сферы труда: ориентацией на участие труда в капитале (например, замена долей в зарплате долями в собственности) и приданием экономической привлекательности общественному труду (который станет не местом занятости хронических безработных, а интересным для всех способом самореализации).

У.Бек – «Что такое глобализация?»

В первой части, во введении, У.Бек обозначет глобализацияю как новый мощный фактор развития, который привёл к качественному изменению системы социально-экономических и политических отношений во всех странах мира и, прежде всего, – в развитых странах Запада). Нормальное развитие национальных экономик в условиях глобализации становится возможным только на пути использования преимуществ мирового разделения труда. Соответственно возрастает экспорт-ориентированность отраслей производства. Он аргументирует это следующим примером: Уже за 60 – 80-е гг. прошлого века доля национального валового продукта, поступающего в каналы мировой торговли, в среднем в мире возросла с 14 до 22 %, а, например, в ФРГ эта доля составила 30%. Зарубежные инвестиции в национальные экономики способствуют включению последних в мировую финансовую систему и увеличивают их зависимость от главных финансовых центров. Стремление ТНК и ТНБ (транснациональных банков) к устранению таможенных барьеров между отдельными странами, к максимальной свободе перемещения товаров и капиталов сочетается с объективными потребностями в углублении мирового разделения труда. Формально, все территории планеты находятся в юрисдикции того или иного правительства, и на Земле формально не существует «империи ТНК». Однако, ТНК навязывают всем странам и народам свои правила игры.

Дело в том, что национальные правительства в погоне за инвестициями и в страхе перед утечкой капиталов вынуждены снижать налоги на крупные корпорации и проводить выгодную им таможенную политику, отказываться от социальных и экологических гарантий. Капитал стал настолько мобилен, что он в состоянии как бы «наказывать» непослушные государства, покидая их. ТНК вне юрисдикции любого из государств именно потому, что они (ТНК) могут размещать свои производства и капиталы по своему усмотрению на территории разных государств, тем самым диктуя собственные требования.

При этом, деятельность ТНК подчинена объективным экономическим законам, требующим от них расширять производство и максимизировать свои прибыли.

Деятельность лидирующих ТНК и объективные потребности мирового рынка привели к формированию целого ряда международных надгосударственных экономических организаций (например, ВТО), которым были делегированы некоторые (порой весьма существенные) экономические функции отдельных национальных государств. Целью таких организаций является перестройка национальных экономик, изменение их конфигурации в соответствии с запросами мирового рынка.

Национальное государство, таким образом, теряет многие свои характерные черты и, прежде всего, – абсолютный суверенитет в сфере сбора налогов и развития национальной экономики.

Исходя из подобных размышлений, Бек делает некоторые принципиальные политические выводы. Традиционная сфера политики, правительство, теряет власть, по­скольку самые большие риски возникают благодаря появлению так на­зываемых субполитик, например, политики крупных транснациональных компаний, иссле­довательских центров и т.д. Именно в субполитических системах во­площаются структуры нового общества, которые попросту игнорируют и парламентские институты, и юридические границы, правительства, и т.д. Бек называет этот процесс «распадом политики» . В результате возникает ситуация, когда поли­тику уже больше не осуществляет централизованное правительство. Политика становится сферой контроля разнообразных субгрупп, равно как и отдельных индивидов. Бек, таким образом, констатирует кризис национального некогда суверенного государства и появление на мировой сцене новых деятельных сил, избавивших себя от пут традиционных политических систем.

Автор полагает, что увеличение экономического влияния ТНК и «распад политики» представляют собой существенную угрозу демократии и социальному государству. Аргументируя это примером исторического развития капитализма. На рубеже XIX – XX веков начался процесс перехода капитализма в новую фазу развития, для которой характерен бескризисный экономический рост и преодоление тенденции к обнищанию рабочих. Новый «капитализм с человеческим лицом» позволил устранить практически все негативные черты дикого и монополистического капитализма. Он обеспечил благосостояние большинства населения развитых стран Запада, а не только буржуазной верхушки.

Политико-экономическая доктрина реформирования капитализма в духе социальной справедливости и получила название «реформизм». Реформистская модель основывалась на сотрудничестве трёх субъектов: буржуазии, рабочих и государства. Государство, вынуждено было избавиться от иллюзий классической либеральной концепции, отводившей ему роль «ночного сторожа» и минимизировавшей вмешательство властных институтов в социально-экономические процессы. Превратившись в активного субъекта хозяйственного механизма, государство посредством социальных программ и экономического регулирования раздувало потребление, следовательно, тем самым способствовало расширению рынков сбыта и увеличению производства. Капитализм, отказавшись от свободы конкуренции, взамен получил непрерывный экономический рост. Социальное государство при этом являлось не творением альтруистов, а способом обеспечения высокого жизненного уровня широких слоёв населения и, соответственно, гарантией постоянного расширения рынка сбыта, и, как конечный результат, – основой роста доходов буржуазии. Важно подчеркнуть, что функционирование этой модели обеспечивалось именно благодаря вмешательству государства в экономику, которое создавало для всех предпринимателей такие условия, когда сверхэксплуатация рабочих как средство победы в конкурентной борьбе стала невозможной.

Сегодня в процессе глобализации, полагает Бек, фактически происходит разрушение реформистской схемы, в результате транснационализации капитала. Становясь независимым от государства, капитал отказывается от своих социальных функций, к выполнению которых раньше государство его принуждало. Если налоги в той или иной стране слишком высоки, транснациональный капитал покидает её и национальная экономика лишается инвестиций. Государство поэтому не может эффективно проводить социальную политику, поскольку просто не имеет достаточных средств для её финансирования. Возможность государства играть роль третьего субъекта (раздувать потребление) снижается. Взаимозависимость между бедным и богатым распадается. Капитализм, вырвавшийся за рамки государства, вновь становится диким. Рост производства уже не обеспечивается адекватным ростом потребления и рабочих мест.

Бек детально описывает симптомы кризиса социального государства. Цитируя: «Введение в действие механизма глобали­зации несет в себе фактор угрозы, т.е. политика глобализа­ции нацелена на избавление не только от профсоюзных и экологических, но и от национально-государственных ограничений, она имеет целью ослабление национально-государственной политики».

В то время как транс­национальные корпорации в состоянии уклоняться от нало­гообложения в рамках национального государства, малым и средним предприятиям, создающим большую часть рабочих мест, приходится оплачивать дорогостоящее социальное государство. Бек указывает, что современная массовая демократия на Западе имеет прочную социальную базу в виде среднего класса. Всеобщее благосостояние обеспечивает нормальное функционирование демократического механизма.

Именно поэтому Бека беспокоит судьба демократии в связи с нарастающим кризисом социального государства и ухудшением положения среднего класса.

«Менеджеры мультинациональных концернов, – сетует Бек, – переводят свои правления в Южную Индию, а своих детей посыла­ют учиться в лучшие европейские университеты, финанси­руемые национальными государствами. Им и в голову не приходит перебраться жить туда, где они создают рабочие места и платят низкие налоги. Сами они, как чем-то само со­бой разумеющимся, пользуются дорогостоящими основны­ми политическими, социальными и гражданскими правами, общественное финансирование которых ими же и торпеди­руется. Они ходят в театры. Наслаждаются природой и ландшафтами, уход за которыми требует больших денег. Околачиваются в еще относительно свободных от насилия и кри­минала метрополиях Европы.

Во второй главе У.Бек обозначает понятие и типы глобализации, транснационального гражданского общества, возможности социологического анализа глоабализации, различные подходы к нему.

Описывая области, подверженные влиянию нарастающей глобализации (в большинстве – массовым коммуникациям, экологическим проблемам, свободному течению капитала), автор выделяет следующие типы глобализации:

· Экологическую глобализацию (связанную с экологическими кризисами, следующими из низкого контроля за средствами производста а также низкого контроля над технологиями и т.д.)

· Экономическую глобализацию (связанную с дематериализацией финансовых потоков, их абстрактностью)

· Глобализацию рабочей кооперации и производства (Что по мнению Бека приводит к росту безработицы, за счет возможности удаленной работы, автоматизации производства и т.д.)

· Глобализацию культуры (обосновывая ее интеграцией ранее отторгаемых культур в доминирующую, ассимиляция, путем приобщения к массовой культуре, которая отныне также становится глобальной).

Переход к глобализации обосновывается Беком отходом от концепции «первого модерна», которая предполагает закрытые, ограниченные друг от друга пространства, национальные государства и общности, «второй модерн», в свою очередь, нивелирует данные постулаты. Далее, дается наиболее емкое определение глобализации: Глобализация означает познаваемое на опыте уничтожение границ повседневнойдеятельности в разных сферах хозяйствования, информации, экологии, техники, транскультурных конфликтов и гражданского общества, означает, таким образом, нечто в принципе давно знакомое и одновременно непонятное, с трудом понимаемое, нечто такое, что с неодолимой силой меняет нашу повседневную жизнь и принуждает всех приспосабливаться и отвечать на эти изменения.

Далее, Бек дает определение понятию Транснациональных социальных пространств, основывая его на описании образа африки и африканцев, а также мексиканцев. Фактически, транснациональное пространство является скорее инсценировкой транснациональной идеи, образа отдельной взятой обности. Фактически, это понятие идентифицируется с понятием воображаемой общности - социально сконструированного сообщества, воображённого людьми, воспринимающими себя как его часть. При этом, транснациональное социальное пространство может конструировать не только и не столько самими людьми, отождествляющими себя с ним, сколько отдельными нациями, правительством, ТНК и т.д.

В следующем параграфе Бек определяет Логику, измерения и последствия глобализации через анализ отдельных авторов, делавших акцент в ее определении на «существование доминирующей логики» либо на теории, выявляющие сложные, обусловленные многими причинами логики глобализации.

Валлерстайн акцентирвоал внимание на собственной системе капиталистической мировой экономики, состоявшей из 3х элементов: 1. Она охвачена единым рынком, который работает по принципу максимального увеличения прибыли. 2. Наличие ряда государственных структур с разной степенью влияния внутри и вне отдельных обществ. 3. Обеспечение присвоения результатов, которые охватывают не два класса, как у Маркса, а три ступени: центральное пространство, полупериферию и периферийные страны. Валлерстайн также полагает, что в конце концов нас ждет распад мировой системы где глобализация понимается лишь как институционализация мирового рынка, а сам ее процесс лишь способствует объединению государств в интернационал, фактически, сопоставимый с тем, что был заявлен в коммунистическом манифесте. Против данного подхода Бек выдвигает 3 критических возражения: 1. Очевидные трудности историко-эмпирического истолкования и верификации этой теории. 2. Глобализация начинается у него с открытия Колумбом Америки и покорения Нового Света, следовательно – все остальное лишь историческая спецификация в конце 20 века. 3. Вопреки всякой логике, Валерстайн пользуется линейной аргументацией, даже заявленный в коммунистическом манифесте вопрос о том, не порождает ли мировой рынок незаметно космополитические конфликты и идентичности им не ставится и не исследуется.

Постинтернациональная политика (Розенау, Джилпин, Хелд): В общем виде глобализация означает, что у человечества за спиной осталось столетие международной политики, когда национальные государства доминировали на международной арене, монополизировали ее. Теперь же начался век постинтернациональной политики, когда национально-государственные органы вынуждены делить глобальную арену и власть с интернациональными организациями, ТНК и ТР социальными и полит. движениями.

Полицентрическая мировая поолитика заявляет, что ни капитал, ни национально-государственные правительства, ни ООН, ни Всемирный банк, ни Гринпис не имеют исключительного права голоса, все они борются за достижение своих целей, правда, с разными шансами на успех.

Расчлененный, скованный суверенитет: Хелд заявляет, что в ходе глобализации возникает сложное распределение условий и сил, которое постоянно ограничивает свободу действий правительств и государств, ставя пределы их собственной внутреней политике, трансформируя условия приятия политических решений, радикально изменяя институциональные и организационные предпосылки и контексты национальной политики.

Кевин Робинс: макдонализация мира. Все больше и больше пробивает себе дорогу универсализация в смысле унификации стилей жизни, символов культуры и ТН норм поведения, что можно назвать конвергенцией глобальной культуры. Происходит культурная и социальная революция, являющаяся следствием экономической глобализации.

Игнасио Рамоне: конец свободной информации. Для того, чтобы предлагаемые инфраструктурыбыли полезны потребителю, связь должна без помех циркулировать по всему миру. В этом причина, по которой США с целью глоаблизации своей экономики бросили весь свой вес на чашу дерегулирования ради достижения того, чтобы как можно больше стран открыли свои границы для «свободного потока информации», т.е. для гигантов американской индустрии средств массовой коммуникации и развлечения.

Ролано Робертсон: Глокализация. Настоящая глобализация и глобализация, внедренная в сознание СМИ, - две стороны одного и того же процесса по его мнению, ключевым вопросом глобализационной социологии культуры является создание культурно-символической рефлективности глобализации: пробуждение внимания к глобализации.Глокализация содежит в себе притязание культурной теории на признание абсурдным представления, будто современный мир, его кризисы и прорывы можно понять без проникновения в смысл событий политики культуры, культурного капитала, дифференциации, гомогенности и т.п.

Централизация и децентрализация: упускается из виду, что динамика централизации пораждает и децентрализацию. Транслокальные общности укрепляют влияние на формирование своих социальных пространств, но также и в соответствующих локальных, т.е. национальных контекстах.

Конфликт и его разрешение: Глокальный мир нетрудно представить как мир, распадающийся на конфликты. Необходимо помнить о возможном расколе мир в результате утраты в будущем покупательской способности большинством населения, т.е. о бразилизации мира.

Эксклюзивная и инклюзивная парадигмы: в парадигме эксклюзивного различения глобализация мыслится как предельный случай, когда взрывается все, как высшая точка развития, которая снимает все различия и ставит на их место неразличимое.Инклюзивная парадигма различения заявляет что только так глобальность поддается социологическом изучению, неизвестное ранее пересечение мира и личности, попадабщее в поле зрения при таком подходе, выступает новым обоснованием социологии, так как без социологии оно не может быть понято и изучено теоретическо-эмпирическим путем.

Глобализованное богатство, локализованная бедность: З.Бауман. Свобода есть та теплица, в которой богатство приумножается, оно будет больше давать и другим – таково мнение агитаторов глобального мира. Однако,бедняки планеты,новые и старые, наследственные и порожденные компьютером, врядли узнают свое отчаянное положение в такой ситуации. Прежние богачи нуждались в бедняках, чтобы разбогатеть и оставаться богатыми. Теперь они в них больше не нуждаются. Если для первого мира, мира богатых и состоятельных пространство утратило свои ограничительные свойства, легко пересекается как в действительности, так и виртуально, то для второго мира, мира бедных – реальное пространство сужается все быстрее.

В главе об инициативах граждан Бек замечает, что действия всемирных концернов и национальных правительств начинают испытывать давление со стороны мировой общественности. При этом решающим становится индивидуально-коллективное усастие в глобальных сюжетах: гражданин обнаруживает, что акт покупки товара превращается в акт прямого голосования, который всегда и везде может использоваться в политических целях. Таким образом, в так называемом «бойкоте»(символически инсценированное противостояние масс ТНК) объединяются и вступают в союз общество потребления и прямая демократия – и все это во всемирном масштабе. Несмотря на всю открытость путей воздействия, человек крайне зависим от символической политики СМИ, его действия также и провоцируются ими.

В главе о полигамии местожительства автор заявляет, что частная жизнь уже не привязана к какому-либо определенному месту, это уже не оседлая жизнь. Это жизнь «в пути», кочевая жизнь, в автомобиле, в полете, в интернете, она поддерживается СМИ и несет на себе отпечаток масс-медиа, это транснациональная жизнь. Техника же служит относительным преодолением времени и пространства. Также этот феномен определяется как полилокальность. Когда частная жизнь распростирается на несколько мест, это может означать, что данная биография осуществляется во всеобщем пространстве, т.е. в аэропортах, отелях, ресторанах и т.п., которые всюду одинаковы или похожи, а значит, не связаны с определенным местом и вопрос «Где я?» в итоге повисает в воздухе.

Далее, в главе о возможности межкультурной критики автор отмечает, что индивидуализация морали проистекает не из эгоистических мотивов, а дает шанс для глобальной морали толерантности. Так становится возможным не только диалог, но и такой «гибрид» как межкультурная критика: законодательство для себя в двойном значении ограничения и расширения делает нас способными на критику и на конфликт.К примеру, требование провести различие между взаимоисключающими правдами христианской, еврейской и мусульманской религии выполняется парадоксальным образом. С одной стороны, вовсе никак, с другой – двумя способами: судья не выносит решения, он призывает ищущих совета к самостоятельному мышлени. И самостоятельным действиям. Одновременно он снабжает спорящих об истине неким критерием. Исходя из анализа понимания культурных норм Ницше и Лессинга, Бек формирует собственную позицию контекстуального универсализма. Он исходит из того, что невмешательство невозможно, так как мы живем в век однородности, в глобальную эру. Все попытки остаться в стороне, укрыться в представлении о раздельных мирах – просто комичны. Принцип контекстуального универсализма гласит, что из непокоя взаимного вмешательства взаимоисключающих уверенностей в собственной правоте выхода нет. Необходимо открыть свои самые дорогие святыни для критики другим. Необходимо совершить святотатство многобожия в делах универсализма, причем в первую очередь в отношении самого себя. Необходимо сознательно сделать шаг от уверенности к истине в поле универсализмов – в философском, моральном и политическом отношениях.

Далее Бек подходит к главному вопросу: в чем разница между глобальностью, глобализацией и глобализмом. Глобализация подчеркивает характер процесса, происходящего в сфере транснационального, где имеется ввиду интенсификация транснациональных пространств и то, что движеие не следует понимать никак прямолинейное, ни в смысле тотального, всеобъемлющего, оно является контингентным и диалектичным. Понятие глобальности нацелено на более жесткое утверждение реальности. Оно подразумевает мировое общество и утверждает, что эта ситуация необратима. То, что называется мировым обществом должно пониматься многомерно, полицентрично, контингентно и политически. Глобализм – есть неолиберальная идеология господства мирового рынка.

Формулируются перспективы развития мирового общества:

1. возможность развития третьих культур или глобального гражданского общества

2. космополитическая демократия

3. капиталистическое мировое общество

4. мировое общество риска

5. политическое мировое общество

6. транснациональное государство как прогноз на будущее.

1. Глобальное гражданское общество становится обществом зрителей, активизируемым через СМИ и сплоченным через ориентацию на то или иное мировое глобальное событие.

2.Космополитическая демократия основывается на опыте самопостижения гражданского общества, а также на транснациональной значимости основных прав. Существуют основные модели возможности космополитической демократии: реально политическая, интернационалистическая, и космополитическая, делающие акцент на суверенитете государств, транснациональном консенсусе и правах отдельного индивида соответственно. Бек, ссылаясь на Д. Хелда выделяет этапы возможной реализации космополитической демократии:

Глобальный порядок, воплощающийся в многочисленных взаимоперекрывающихся властных сетях, включающих тело, социальные гарантии благосостояния, культуру, экономику и т.д.

Все группы и организации должны претендовать на относительную автономию, которая выражается в определенных правах и обязанностях.

Правовые принципы должны легитимироваться и гарантироваться ТН и локально связанными парламентами и судами.

Национальные государства должны уступить часть своей власти ТН институтам и организациям.

Индивиду должны приобретать членство в различных национальных и ТН властных пространствах и т.о. осуществлять права участия в управлении и самоопределении – от локального до глобального уровней.

3.Развертывание мирового капиталистического сообщества Бек укладывает в 7 следующих пунктов:

Одновременность транснациональной интеграции и национальной дезинтеграции.

Заинтересованность ТНК в «слабых государствах».

Европейские страны всеобщего благоденствия и страны с социально ориентированной экономикой попадают в обратную спирать: если экономические акторы мыслять и действуют транснационально и таким путем избегают национально-государственного контроля и политики, возникает необходимость переваривать последствия ТН экономики – растущую безработицу и бедность.

Замена труда знанием и капиталом

Двойная относительность бедности: она многократно возрастает и сильно фрагментируется.

Противоречия высвобожденной, самоорганизуемой глокальной жизни действуют как критерии исключения.

Капитализм без труда соответствует марксизму без утопии.

4. В мировом обществе риска возникает самокритичное общество, готовое к противодействию и к перестройке своего мышления, где, например, не соглашаются с заверениями верующих в технику техников. Вырисовываются контуры утопии экологической демократии.

5. Мировое общество подразумевает не мировое государственное общество или мировое экономическое общество, а негосударственное общество, т.е. такое агрегатное состояние общества, для которого территориально-государственные гарантии порядка, но также и правила общественно-легитимированной политики теряют свою обязательность.

6. Описывается феномер транснационального государства, которое, во-первых, является не-национальных государством, а значит и не-территориальным, во-вторых, признает глобальность в ее многомерности как необратимое базовое положение дел и делает определение и организацию Транснационального ключем для нового определения и возрождения политического. В-третьих, это- глокальные государства, которые согласно принципу включающего (инклюзивного различения) рассматривают себя как провинцию мирового общества и в соответствии с этим обретают свое место в мировом рынке, в многополюсной мировой политике.

В третьей части о заблуждениях глобализма У.Бек выделяет следующие десять заблуждений:

· Метафизика мирового рынка: имеется ввиду проявление одномерного, монокаузального типа мышления и действия, связанного с отождествлением мирового общества с мировым рыночным обществом, т.н.экономизм.

· Так называемая свободная мировая торговля: утверждается, что глобализированная экономика лучше всего пригодна для того, чтобы поднять во всем мире уровень благосостояния и тем самым ликвидировать неудовлетворительное положение в социальной сфере.При этом, старательно обходится тот момент, что мы живем в мире, весьма далеком от модели свободной торговли. Замалчивается, что существуют два вида снижения затрат: повышенная экономичность или нарушение достойных человека условий труда и производства.

· Факт, что в области экономики мы имеем дело (еще) с интернационализацией, а не глобализацией: автор еще раз делает акцент о том, что не следует путать многомерную глокализацию с одномерной экономической глобализацией, не следуюет смешивать ее с интернационализацией экономики.

· Драматургия риска: в большей мере потенциал могущества глобализма создается инсценированной угрозой: что могло бы быть, должно бы быть, если то…и т.д.

· Отсутствие политики как революция: напротив, неолиберальный глобализм представляет собой в высшей степени политическое поведение, которое, однако, подает себя как полностью аполитичное.

· Миф о линейности: возникают транснациональные, транслокальные культуры или, социальные пространства и ландшафты, о чем свидетельствуют: туристический бум, возникновение небольших транснациональных миров экспертов, которые едва ли привязаны к определенным местам, растущее число международных институтов, утверждение небольшого числа общепринятых языков.

· Критика катастрофического мышления: массовая безработица, которая сотрясает Европу, также не является кризисом, поскольку возврат к полной занятости представляет собой фикцию.

· Черный протекционизм: неолиберальная стратегия глобализма противоречива сама по себе. Она терпит крах, когда ее универсализируют. ЧП – противоречие консервативного мышления и поведения, а также: с одной стороны, утверждаются ценности нации, а с другой – в неолиберальном миссионерском задоре раскручивается экономическая динамика, которая эти ценности уничтожает.

· Зеленый протекционизм: ЗП воспринимает национальное государство как находящийся под угрозой вымирания политический биотоп, который защищает экологические стандарты от вмешательств мирового рынка. Однако, зеленые в интеллектуальном и политическом отношении выигрывают от глобализации, ведь экологические вопросы – равно как и ответы на них – должны мыслиться как глобальные.

· Красный протекционизм: порядки глобализации, социальной помощи вызывают ложную ностальгию у марксистски ориентированных представителей.

В четвертой части: ответы на вызовы глобализации, Бек формулирует десять ответов на глобальность, по его мнению, могущие способствовать устойчивому становлению глобального общества:

· Международное сотрудничество: Ответ на глобальность ищется не в наднациональном великом государстве или даже мировом государстве, а в стоянии плечом к плечу национальных государств. Они должны между собой договориться и создать общую сеть, чтобы, во-первых, указывать транснациональным предприятиям их рамки, дабы они не могли натравливать эти государства друг на друга и во-вторых, обновлять свои государственно-политические притязания на власть и создание организационных форм.

· Транснациональное государство или инклюзивный суверенитет: Модель ТН государства противоречит всем другим моделям кооперации: транснациональные государства объединяются в ответ на глобализацию и развивают благодаря этому свой региональный суверенитет и идентичность за пределами национального, следовательно, являются индивидуальными государствами на основе кооперативных государств. Выдвигаются два принципа создагния и достижения политической архитектуры ТН государств: принцип правового пацифихма и федералистский принцип межгосударственного контроля. Первый гласит, что без создания и совершенствования международного права и правовых инстанций абсолютно невозможно урегулирование ТН конфликтов мирными средствами. Транснациональный федерализм же подразумевает политику активной самоинтеграции индивидуальных государств в международные деятельные комплексы, нацеленные на возрождение индивидуальных глокальных государств и ограничение власти ТН центров. Делается вывод, что инклюзивный суверенитет подразумевает, что уступка суверенных прав сопровождается формосозиданием на основе ТН кооперации, но это удастся в том случае, если глобализация будет успешно понята и оформлена как политический проект.

· Участие в капитале: если верно, что труд заменяется знанием и капиталом, тогда новая социальная политика может ориентироваться на цель участия труда в капитале.

· Переориентация образовательной политики: Предыдущая ситуация также предполагает необходимость инвестиций в сферы образования и научных исследований, так как именно благодаря знанию труд повышает свою ценность, перестраивается адекватно современной общественной обстановке.

· Возможность транснациональных предпринимателей быть не демократичными, а антидемократичными: вопрос является открытым. Так как социальные и экологические стандарты, по мнению Бека, необходимые для контроля ТНК и ТНБ не гарантируют укрощения мировой экономики. Пределы их возможностей в первую очередь, - это действия в отраслях и государствах, ориентированных на экспорт, посему, в лучшем случае, они могут косвенно способствовать всеобщему развитию обществ в направлении социальной справедливости.

· Союз в поддержку гражданского труда: Речь идет о втором центре активность, который должен обеспечивать демократическую субстанцию общества. Гражданский труд не заменяет наемный, но дополняет его, это стало бы одной из трех опор наряду с трудом по найму и частной работой на которых стоит воспитание и самореализация. Выделяются два принципа: добровольность или самоорганизация и общественное финансирование – которые могли бы сделать из гражданской работы привлекательную альтернативу.

· Новые культурные и политико-экономические целеполагания: То, что изображают в черном свете(например, региональные особенности) следует открывать и развивать как силу и новые возможности. Во-первых, экологические продукты, во-вторых, индивидуализация, в-третьих, рынки риска, в-четвертых, ре-регионализация рынков и в-пятых – преодоление культурного препятствия – однообразия.

· Эксперементальные культуры, нишевые рынки и общественное самообновление: Нишевое производство делает возможными три вещи: культурную лабораторию будущего и изобретательный способ производства, ничтожные производственные затраты, региональные особенность и ТН самоорганизацию гражданского общества.

· Общественные предприниматели, трудящиеся-для-себя: Трудящийся-для-себя знает, что он уже не обязан или не может быть только исполнителем работы, которую ему подсунули другие во исполнение их долга и принятых обязанностей, и если они этого не делают – это их несостоятельность, не его. Он знает, что свою работу он всегда должен находить и обосновывать в плане социально расширенной потребительной стоимости, и действует соответствующим образом. Это предполагает сильную идентификацию как с потребностями других, так и с работой. Рабода-для-себя подразумевает в этом смысел всегда работу и на себя, и на других.

· Общественный договор против эксклюзии: акцент делается на необходимости проведения политики развития международного сотрудничества. Данный тезис аргументируется статистикой о заинтересованности, к примеру, жителей Германии бытом стран третьего мира, деятельностью благотворительных и добровольческих организаций, особой системой образования.

В предпоследней главе Бек определяет Европу как воображаемую общность, тем не менее, заявляя, что без Европы нет никакого ответа на вызов глобализации. А значит то, чем является или чем должна быть Европа не следует как в фокусе вытягивать из прошлого, оно должно политически набрасываться как политический ответ на вопросы будущего, причем во всех тематических полях: рынка труда, экологии, социального государства, международной миграции, политических свобод, основных прав. Только в ТН пространстве Европы политика индивидуального государства может превратиться из объекта угрожающей глобализации в субъект творимой глобализации.

В финальной главе Бек определяет феномен бразилизации Европы на гипотетическом примере.

Неолибералы одержали победу. Даже себе в ущерб. Национальное государство упразднено. На месте социаль­ного государства – руины. Но непорядка не возникло. Вм­ сто властного и правового здания национальногосудар­ ственных акторов появились раздираемые противоречиями союзы господств. Между ними расположились ничейные земли норм и права.

На 25 число – эссе (сдаем 25го) – на 3 страницы

«теория коммуникативного общества Хабермаса» и «Теория структурации э.гидденса».

Луман+контрольная на 10 минут по Бурдье(как экз. вопрос) – конструктивистский структурализм

Предварит. Экзамен на 3е число.

Бек У. Что такое глобализация?: Ошибки глобализма - ответы на глобализацию / Пер. с нем. А. Григорьева, В. Седельника; Общ. ред. и послесл. А. Филиппова. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 304 с. - Библиогр.: с. 279-280. - Пер. изд.: Beck U. Was ist Globalisierung?: Irrutumer des Globalismus? Antworten auf Globarisierung. - Frankfurt a.M., 1997
ISBN 5-89826-109-5

Книга известного немецкого социолога, профессора Мюнхенского университета Ульриха Бека (р. 1944) посвящена проблеме глобализации. Автор пытается ответить на двойной вопрос: что имеется в виду под глобализацией и где искать политическое решение проблемы.

Предисловие Перевод В. Седельника (pred.pdf - 97К)

Часть I. ВВЕДЕНИЕ (Главы I- IV перевод В. Седельника) (part1.pdf - 155К)

I. Виртуальные налогоплательщики
II. Национальное государство между мировой экономикой и индивидуализацией утрачивает свой суверенитет: что делать?
III. Шок глобализации: запоздалая дискуссия

Часть II. ЧТО ИМЕЕТ В ВИДУ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ? ИЗМЕРЕНИЯ, КОНТРОВЕРЗЫ, ДЕФИНИЦИИ (part2.pdf - 483К)

IV. Открытие мирового горизонта: к социологии глобализации

1. Социология как интеллектуальная дисциплинирующая сила: контейнерная теория общества
2. Транснациональные социальные пространства
3. Логики, измерения, последствия глобализации
   а) Капиталистическая мировая система: Уоллерстайн
   б) Постинтернациональная политика: Розенау, Джилпин, Хелд
   в) Мировое общество риска: экологическая глобализация как принудительная политизация
   г) Почему ложен тезис о макдоналдизации мира: парадоксы культурной глобализации
   д) Глокализация: Роланд Робертсон
   е) Власть воображаемой возможной жизни: Архун Аппадураи
   ж) Глобализованное богатство, локализованная бедность: Зигмунт Бауман
   з) Капитал без труда

(Главы V-VIII перевод А. Григорьева)
V. Транснациональное гражданское общество: как возникает космополитический взгляд на вещи

1. Промежуточные итоги: "методологический национализм" и его опровержение
2. Символически инсценированный массовый бойкот: инициативы граждан мира и глобальная субполитика
3. Полигамия в плане местожительства: полилокальный брак с несколькими местожительствами открывает ворота глобализации в частной жизни
4. Возможна ли межкультурная критика?
   а) "Мудрость, полная плутоватой шутливости"
   б) Контекстуальный универсализм

VI. Контуры мирового общества: конкурирующие перспективы

1. Третьи культуры или глобальное гражданское общество?
2. Космополитическая демократия
3. Капиталистическое мировое общество
4. Мировое общество риска: клетка модерна открывается
5. Мировое общество как недемократически легитимированная политика
6. Перспективы: транснациональное государство

Часть III. ЗАБЛУЖДЕНИЯ ГЛОБАЛИЗМА (part3.pdf - 142К)

1. Метафизика мирового рынка
2. Так называемая свободная мировая торговля
3. В области экономики мы имеем дело (еще) с интернационализацией, а не глобализацией
4. Драматургия риска
5. Отсутствие политики как революция
6. Миф о линейности
7. Критика катастрофического мышления
8. Черный протекционизм
9. Зеленый протекционизм
10. Красный протекционизм

Часть IV. ОТВЕТЫ НА ВЫЗОВ ГЛОБАЛИЗАЦИИ (part4.pdf - 226К)

1. Международное сотрудничество
2. Транснациональное государство или "инклюзивный суверенитет"
3. Участие в капитале
4. Переориентация образовательной политики
5. Являются ли транснациональные предприниматели не-демократичными, анти-демократичными?
6. Союз за гражданский труд
7. Что придет на смену нации, экспортирующей "Фольксваген"? Новые культурные, политические и экономические целеполагания
8. Экспериментальные культуры, нишевые рынки и общественное самообновление

VII. Европа как ответ на глобализацию
VIII. Перспективы. Гибель а lа carte: бразилизация Европы
Рекомендуемая литература (litr.pdf - 102К)

ПОСЛЕСЛОВИЕ. А.Филиппов. Печальная глобализация: локальное без границ, глобальное без места

4. Глобализация цнвилизационных рисков

Выражаясь короче: нужда иерархична, смог демократичен . Вместе с экспансией модернизационных рисков - с угрозой природе, здоровью, питанию - социальные различия и границы становятся относительными. Отсюда все еще делают очень разные выводы. Объективно риски все же вызывают в пределах их досягаемости и среди попавших под их влияние уравнительный эффект. Именно в этом и заключается их своеобразная политическая сила. В этом смысле общества риска не классовые общества; возникающие в них опасные ситуации не могут восприниматься как ситуации классовые, их противоречия - не классовые противоречия.

Это становится еще яснее, если иметь в виду особый покрой, особый образец распределения модернизационных рисков: им свойственна имманентная тенденция к глобализации . Вместе с промышленным производством идет процесс универсализации угроз, вне зависимости от того, где эти угрозы возникают: цепи продуктов питания связывают на земле практически каждого с каждым. Они не признают границ. Содержание кислот в воздухе разрушает не только скульптуры и сокровища искусства, оно уже давно упразднило современные таможенные барьеры. Озера в Канаде тоже содержат кислоту, на северных оконечностях Скандинавии тоже умирают леса.

Эта тенденция к глобализации порождает проблемы, опять-таки не специфические в их всеобщности. Когда все вокруг грозит опасностью, тогда уже как бы не существует никакой опасности. Когда больше нет спасения, можно об этом больше не думать. Экологический фатализм конца света позволяет маятнику частных и политических настроений качаться в любом направлении. Действовать так или иначе надо было еще вчера. Быть может, с распространившимися повсеместно пестицидами можно справиться с помощью насекомых? Или брызг шампанского?

Эффект бумеранга

Глобализация содержит в себе образец распределения рисков, не совпадающего с ней самой, распределения, в котором таится значительная взрывная политическая сила. Риски раньше или позже настигают и тех, кто их производит или извлекает из них выгоду. Риски, распространяясь, несут в себе социальный эффект бумеранга : имеющие богатство и власть тоже от них не застрахованы. Скрытые до поры до времени «побочные воздействия» начинают поражать и центры их производства. Агенты модернизации сами основательно и очень конкретно попадают в водоворот опасностей, которые они же породили и из которых извлекали выгоду. Это происходит в самых разных формах.

Обратимся еще раз к сельскому хозяйству. В период с 1951 по 1983 год расход удобрений вырос с 143 до 378 кг на гектар, а расход сельскохозяйственных химикатов с 1975 по 1983 год вырос в ФРГ с 25 тысяч до 35 тысяч тонн. Урожайность тоже повышалась, но не так быстро, как расход удобрений и пестицидов. Урожайность зерновых удвоилась, урожайность картофеля поднялась на 20 %. Непропорционально малое повышение урожайности относительно применения удобрений и химикатов сопровождается непропорционально высоким ростом наносимого природе ущерба, что видят и болезненно ощущают сами крестьяне. Бросающаяся в глаза примета этого опасного развития - значительное сокращение многих видов растений и животных. «Красные списки», фиксирующие в качестве «официальных свидетельств о смерти» угрозу существованию растительного и животного мира, становятся все длиннее.

«Из 680 видов луговых растений в опасности находятся 519. Стремительно сокращается количество обитающих на лугах птиц, таких, как белый аист, кроншнеп или чекан луговой; в Баварии, например, последние популяции этих птиц пытаются спасти с помощью специальных „луговых“ программ… Пострадали животные, которые выводят птенцов на земле, важнейшие звенья пищевых цепей - хищные птицы, совы, стрекозы, а также представители животного мира, питающиеся все реже встречающейся в природе пищей, например большими насекомыми, или же нуждающиеся в течение всего вегетационного периода в цветочном нектаре».

Ранее «незаметные побочные воздействия» превращаются, следовательно, в основные воздействия, которые наносят ущерб даже породившим их производственным центрам. Производство модернизационных рисков сродни траектории бумеранга . Интенсивное сельское хозяйство, поддержанное миллиардными инвестициями, не только драматическим образом повышает в отдаленных городах содержание свинца в материнском молоке и у детей. Разными способами оно подрывает и природный базис самого сельскохозяйственного производства: разрушается плодородный слой почвы, исчезают жизненно необходимые животные и растения, нарастает угроза эрозии почвы.

Этот кругообразный социальный эффект риска можно обобщить: модернизационные опасности раньше или позже приводят к единству преступника и жертвы . В худшем, непредставимом случае - при атомном взрыве - очевидно, что он уничтожает и нападающего. Становится ясно, что земля превратилась в пусковую площадку, не признающую различий между богатыми и бедными, белыми и черными, Югом и Севером, Востоком и Западом. Но эффект проявляется только тогда, когда он возникает, а когда он возникает, то тут же и исчезает, ибо исчезает все вокруг. Эта апокалипсическая угроза не оставляет видимых следов в момент самой угрозы. По-другому обстоит дело с экологическим кризисом. Он подрывает естественные и экономические основы сельского хозяйства и тем самым снабжение населения в целом. Здесь проявляются воздействия, которые наносят урон не только природе, но и кошелькам богачей, здоровью власть имущих. Из сведущих уст раздаются пронзительные апокалипсические предостережения, которые нельзя делить по принципу партийно-политической принадлежности.

Экологическое обесценение и отчуждение

Эффект бумеранга, таким образом, проявляется не только в непосредственной угрозе жизни, он дает о себе знать и в сфере денег, собственности, узаконения. Он обрушивается не только на непосредственного виновника. Обладая обобщающим и уравнительным свойством, он вынуждает страдать всех: из-за умирания лесов не только исчезают целые виды птиц, но и снижается экономическая ценность лесных и земельных угодий. Там, где строится или планируется атомная (или работающая на каменном угле) электростанция, падают цены на земельные участки. Городские и промышленные районы, автобаны и основные автомобильные магистрали наносят ущерб ближайшим окрестностям. Даже если еще не доказано, по этой ли причине уже сегодня 7 % федеральных земель настолько обременены (или будут обременены в обозримом будущем), что на них без угрызений совести нельзя заниматься никаким сельскохозяйственным производством, принцип остается неизменным: собственность обесценивается, медленно «экологически отчуждается».

Это воздействие поддается обобщению. Разрушение природы и окружающей среды, нанесение им ущерба, сообщения о содержании ядовитых веществ в продуктах питания и предметах повседневного обихода, грозящие или, тем более, уже произошедшие аварии на химических предприятиях или ядерных реакторах действуют как ползучее или галопирующее обесценение и отчуждение прав собственности. Из-за ничем не сдерживаемого производства модернизационных рисков будет и впредь - последовательно или рывками, иногда в форме катастрофических обострений - проводиться политика необитаемой земли . То, что отвергалось как «коммунистическая опасность», происходит в результате наших собственных действий в другой форме - окольными путями заражения природы. Независимо от местоположения идеологического противостояния на арене рыночной борьбы каждый против каждого проводит политику «выжженной земли» - с решающим, но редко долговременным успехом. То, что заражено или считается зараженным - с точки зрения социальных и экономических ценностей это едва ли существенно, - может принадлежать тому, кому принадлежит, или любому желающему это приобрести. При сохранении правовых норм собственности все это становится бесполезным или не имеющим ценности. Таким образом, в случае с «экологическим отчуждением» мы имеем дело с социальным и экономическим отчуждением при сохраняющемся праве на владение. К продуктам питания это относится в той же мере, как и к воздуху, почве и воде. Это касается всего, что в них живет, но прежде всего тех, кто живет тем , что в них содержится. Разговоры о «квартирных ядах» показывают: все, что составляет нашу цивилизованную повседневность, может быть втянуто в этот процесс.

Главный вывод из сказанного предельно прост: все, что угрожает жизни на этой земле, угрожает тем самым интересам собственности тех, кто живет торговлей и превращением в товар продуктов питания и самой жизни. Таким образом возникает глубокое, систематически обостряющееся противоречие между желанием получать прибыль и интересами собственности, которые двигают процесс индустриализации, с одной стороны, и многообразными грозными последствиями этого процесса, наносящими ущерб прибыли и собственности (не говоря уже об ущербе самой жизни), с другой.

При аварии на атомном реакторе или химическом предприятии в эпоху высокого развития цивилизации на карте Земли снова возникают «белые пятна» - памятники тому, что несет в себе угрозу. Выбросы ядовитых веществ, неожиданно обнаруженные скопления ядовитых веществ на свалках превращают жилые селения в «отравленные» , а земельные участки в пустыри, непригодные для использования. Вдобавок к тому имеются еще и многообразные предварительные стадии и ползучие формы. Рыба из зараженных морей несет угрозу не только людям, употребляющим ее в пищу, но и многим из тех, кто живет ловлей и переработкой рыбы. При опасности смога на время замирает жизнь страны. Целые промышленные районы превращаются в города-призраки. Эффект бумеранга требует, чтобы остановились промышленные предприятия, породившие смог. И не только они. Смогу нет дела до принципа виновности . Он уравнивает и поражает всех, независимо от степени участия в его производстве. Рекламе курортов для легочных больных смог, конечно же, тоже не способствует, он отпугивает клиентов. Если бы информация об опасном уровне загрязнения воздуха (а также воды) была закреплена законом, она могла бы очень скоро сделать курортные управления и индустрию отдыха решительными сторонниками эффективной политики борьбы с вредными воздействиями на природу.

Ситуации риска - это не классовые ситуации

Таким образом, вместе с генерализацией модернизационных рисков освобождается динамика, которую уже нельзя постичь и осмыслить в классовых категориях. Владение заключает в себе невладение и тем самым предполагает социальную напряженность и конфликты, в которых на протяжении длительного времени возникают и закрепляются взаимные социальные идентичности - «те там наверху, мы здесь внизу». Совершенно по-иному складывается ситуация при угрозе риска. Кто попал в зону риска, тому приходится туго, но он ничего не отнимает у тех, кому повезло больше. Подверженность и неподверженность риску не распределяется по полюсам, как богатство и бедность. Пользуясь этой аналогией, можно сказать, что «классу» подверженных риску не противостоит «класс» неподверженных. Галопирующая плата за здоровый образ жизни уже завтра загонит «богатых» (в смысле здоровья и самочувствия) в очередь к больничным кассам, а послезавтра в разряд париев - инвалидов и увечных. Беспомощность властей перед лицом выбросов отравляющих веществ и скандалов с ядовитыми свалками, а также лавина периодически возникающих правовых, компетентных и компенсационных вопросов говорят сами за себя. Это значит, что свобода от рисков обернется завтра необратимой подверженностью им. Конфликты, связанные с модернизационными рисками, возникают по причинам системного характера , которые совпадают с движущей силой прогресса и прибыли. Они соотнесены с размахом и распространением опасностей и возникающих вследствие этого притязаний на возмещение и/или на принципиальную смену курса. Речь в них идет о том, будем ли мы и дальше хищнически относиться к природе (включая нашу собственную, человеческую), и, следовательно, о том, все ли в порядке с нашими понятиями «прогресса», «благосостояния», «экономического роста», «научной рациональности» и т. д. В этом смысле вспыхивающие у нас конфликты принимают характер цивилизационной борьбы за правильный путь в будущее. Во многом они напоминают скорее религиозные войны средневековья, чем классовые конфликты XIX и начала XX века.

Индустриальные риски и разрушения не останавливаются перед государственными границами. Они связывают жизнь травинки в баварском лесу с действенным соглашением о международной борьбе с вредными воздействиями. Отдельно взятой нации нечего делать с наднациональным распространением вредных веществ. Промышленно развитые страны отныне должны делать различие между «национальными балансами впуска и выпуска» . Иными словами, возникает неравенство на международном уровне между странами с «активным», «уравновешенным» и «пассивным» балансом загрязнения; говоря яснее, нужно различать страны, загрязняющие окружающую среду, и страны, вынужденные расхлебывать, вдыхать эту грязь и расплачиваться повышенной смертностью, экологическим отчуждением и обесценением. Это отличие и лежащий в его основе конфликтный материал должны будут вскоре учитывать и «братские страны социалистического сообщества».

Ситуация риска существования под угрозой

Наднациональной неуловимости модернизационных рисков соответствует способ их распространения. Их невидимость практически не дает потребителям возможности выбора. Они - «продукты, которые носят на спине», их проглатывают и вдыхают вместе с другими продуктами. Они - «безбилетные пассажиры» нормального потребления . Они путешествуют с ветром и водой. Они таятся в каждом предмете и в каждом человеке, они минуют все обычно очень строго контролируемые охранные зоны модерна с самым необходимым для жизни - с воздухом, которым мы дышим, с пищей, одеждой, предметами домашней обстановки и т. п. В отличие от богатства, которое притягивает, но может и отталкивать, в отношении которого всегда необходим и возможен выбор, риск и вредные воздействия прокрадываются повсюду имплицитно, не признавая свободного (!) выбора. В этом плане они открывают возможность для возникновения новой предопределенности, своего рода «цивилизационной аскриптивости» риска. В известном смысле это напоминает борьбу сословий в средние века. Сегодня можно говорить о сопряженной с риском судьбе человека в эпоху развитой цивилизации , с этой судьбой рождаются, от нее невозможно избавиться никакими усилиями, в отличие от средних веков все мы в одинаковой степени предоставлены этой судьбе («маленькая разница», но воздействие ее огромно).

В эпоху развитой цивилизации, которая пришла, чтобы снять предопределенность, дать людям свободу выбора, избавить их от зависимости от природы, возникает новая, глобальная, охватывающая весь мир зависимость от рисков, перед лицом которой индивидуальные возможности выбора не имеют силы хотя бы уже потому, что вредные и ядовитые вещества в индустриальном мире вплетены в элементарный процесс жизни. Ощущение этой лишенной выбора подверженности риску делает понятным шок, бессильную ярость и чувство, жизни без будущего, с которым многие противоречиво, но не без пользы для себя реагируют на новейшие достижения технической цивилизации. Можно ли вообще критически относиться к тому, чего нельзя избежать? Нужно ли отказываться от критической дистанции только потому, что этого нельзя избежать, и идти в неизбежное с насмешкой или цинизмом, с равнодушием или ликованием?

Новое международное неравенство

Охватившее весь мир равномерное распространение опасных ситуаций не должно, однако, скрывать социальное неравенство внутри зон, подверженных риску. Оно возникает в первую очередь там, где - тоже в международном масштабе - классовые ситуации и ситуации риска наслаиваются друг на друга. Пролетариат всемирного общества риска селится рядом с дымовыми трубами, нефтеперегонными заводами и химическими фабриками в индустриальных центрах третьего мира. «Крупнейшая промышленная катастрофа в истории», авария в индийском Бхопале довела это до сознания мировой общественности. Производства, сопряженные с риском, выводятся в страны с дешевой рабочей силой. Это не случайно. Существует постоянное взаимное «притяжение» между крайней бедностью и крайним риском. На сортировочной станции по распределению рисков особым предпочтением пользуются «слаборазвитые провинциальные захолустья». И только наивный глупец может думать, что облеченные ответственностью стрелочники не ведают, что творят. Об этом свидетельствует и «более высокая занятость» безработного населения провинций по сравнению с «новыми» технологиями, создающими рабочие места.

Материальная нужда идет рука об руку с пренебрежением риском - это особенно хорошо видно в международном масштабе. О беспечном обращении с пестицидами, например, в Шри-Ланке немецкий эксперт по третьему миру сообщает: «ДДТ там разбрасывают руками, люди покрыты белой пылью». На антильском острове Тринидад (1,2 миллиона жителей) в 1983 году отмечено 120 смертельных случаев отравления пестицидами. «Когда после опрыскивания не чувствуешь себя больным, значит, опрыскивал недостаточно», - говорит один фермер. Для этих людей престижными символами успеха являются комплексные сооружения химических фабрик с их внушительными трубами и резервуарами. Таящаяся в них смертельная угроза остается невидимой. Удобрения, средства для уничтожения насекомых и сорняков, которые производят эти фабрики, воспринимаются прежде всего как знаки освобождения от материальной нужды. Они - предпосылки «зеленой революции», которая - пользуясь постоянной поддержкой индустриально развитых западных государств - подняла в прошедшие годы производство продуктов питания на 30 %, а в некоторых странах Азии и Африки даже на 40 %. Перед лицом этих очевидных успехов на задний план отступает тот факт, что при этом ежегодно на хлопковые и рисовые поля, табачные и овощные плантации распыляются… многие сотни тысяч тонн пестицидов. В конкуренции между явной угрозой голодной смерти и невидимой смертельной угрозой отравления ядами побеждает необходимость борьбы с материальной нуждой. Без массового применения химикатов снизилась бы урожайность полей, свою долю сожрали бы насекомые и плесень. С помощью химии бедные периферийные страны могут создавать собственные запасы продовольствия и обретать хоть какую-то независимость от мощных метрополий индустриального мира. Химические фабрики на их территории усиливают ощущение независимости от дорогого импорта. Борьба с голодом и за автономию создает защитный заслон, за которым вытесняется, преуменьшается серьезность и без того не воспринимаемых органами чувств опасностей; тем самым , накапливаясь и распространяясь, они в конце концов через пищевые цепи возвращаются в богатые промышленные страны.

Защитные, гарантирующие безопасность предписания разработаны недостаточно, а там, где они существуют, они остаются на бумаге. «Промышленная наивность» сельского населения, часто не умеющего ни читать, ни писать, не говоря уже о приобретении защитной одежды, открывает перед менеджментом огромные, в развитых странах давно утерянные возможности узаконенного обращения с рисками: можно издавать предписания и настаивать на их выполнении, зная, что их претворение в жизнь все равно нереально. Таким образом, сохраняется «незапятнанная репутация» и можно с чистой совестью и материальной выгодой свалить ответственность за аварии и смертельные случаи на невежество и бескультурье населения. Когда случаются аварии, всеобщая неразбериха в сфере компетенции и интересы бедных стран открывают широкие возможности для политики сокрытия истины и принижения серьезности опустошительных воздействий. Выгодные, свободные от законодательных ограничений условия производства как магнитом притягивают промышленные концерны и сопрягаются с собственными интересами стран в преодолении материальной нужды, а также достижении государственной автономии, образуя в полном смысле слова взрывоопасную смесь: дьявола голода пытаются победить с помощью Вельзевула накопления рисков . Особо опасные производства выводятся на периферию бедных стран. К бедности третьего мира добавляется ужас перед раскрепощенными разрушительными силами развитой индустрии, чреватой риском. Снимки и сообщения из Бхопала и Латинской Америки говорят сами за себя.

Вилла-Паризи

Самое грязное химическое производство в мире находится в Бразилии. Обитатели трущоб ежегодно должны менять жестяные крыши своих лачуг, так как их разъедают кислотные дожди. Кто долго живет в них, наживает волдыри, «крокодилью кожу», как говорят бразильцы.

Хуже всего приходится обитателям Вилла-Паризи, трущоб с населением в 15 тысяч человек, большинство из которых построили себе скромные домики из серого камня. Газовые маски здесь уже продаются в супермаркетах. У большинства детей астма, бронхит, болезни горла и носа, сыпь на коже.

В Вилла-Паризи легко ориентироваться по запаху. На одном краю клокочет открытая клоака, на другом течет ручей зеленоватой клейкой жидкости. Запах жженых куриных перьев говорит о близости сталелитейного завода, запах тухлых яиц свидетельствует о близости химической фабрики.

Прибор для измерения выбросов вредных веществ, установленный властями, отказал в 1977 году, прослужив всего полтора года. Судя по всему, уровень загрязнения оказался ему не по плечу.

История самого грязного поселка в мире началась в 1954 году, когда бразильская нефтяная фирма «Пегропрас» выбрала заболоченную окраину местом для своего нефтеперегонного завода. Вскоре здесь появился крупнейший сталелитейный концерн Косипа, к нему присоединились американо-бразильский концерн по производству удобрений, мультинациональные концерны «Фиат», «Дау Кемикл» и «Юниен Карпид». Это был период бума бразильского капитализма. Военное правительство пригласило зарубежных предпринимателей производить у себя вредные для окружающей среды продукты. «Бразилия еще может импортировать загрязнение», - хвастался в 1972 году министр планирования Пауло Вельоза. Это был год проведения в Стокгольме конференции по защите окружающей среды. «Единственное, что угрожает экологии Бразилии, - говорил он, - это бедность».

Основной причиной болезней являются недоедание, алкоголь и сигареты, говорит представитель фирмы «Пегропрас». «Люди приходят к нам из Копатао уже больными, - вторит ему Паулу Фугейредо, шеф „Юниен Карпид“, - и если болезнь усугубляется, они обвиняют в этом нас. Это просто лишено логики». Губернатор Сан-Паулу уже два года пытается внести свежую струю в зачумленный Копатао. Он усилил вяло работающую природоохранную службу 13 новыми сотрудниками, установил компьютерное наблюдение за выбросами в атмосферу. Но ничтожно малые штрафы в несколько тысяч долларов отравителям природы не помеха. Катастрофа произошла 25 февраля этого года. Из-за небрежности в работе фирмы «Пегропрас» в болото, на котором стоят свайные постройки Вилла-Соку, вылилось 700 тысяч литров нефти. В течение двух минут над фавелой пронесся огненный смерч. В огне погибло более 500 человек. Трупов маленьких детей не обнаружили. «В этой жаре они просто сгорели дотла», - утверждает бразильский чиновник.

Птицы падали с неба. Индийские водяные буйволы валились замертво на улицах и полях и спустя несколько часов вздувались от центральноазиатской жары. И повсюду умершие от удушья люди, с пеной у рта, с судорожно сжатыми руками вцепились в землю. В конце прошлой недели их было три тысячи, и количество жертв растет, власти сбились со счета. Около двадцати тысяч человек, по всей вероятности, ослепнут. В городе Бхопал в ночь с воскресенья на понедельник произошел не имеющий аналогов в истории индустриальный апокалипсис. На одной из химических фабрик произошла утечка газа, ядовитое облако точно саваном покрыло густонаселенный район площадью в шестьдесят пять квадратных километров. Когда оно наконец рассеялось, вокруг распространился сладковатый запах разложения. Город превратился в поле сражения, хотя не было никакой войны. Индусы сжигали мертвецов на кострах, по двадцать пять человек сразу. Скоро стало не хватать дров для ритуальной кремации - тогда трупы стали обливать керосином и поджигать. На мусульманском кладбище оказалось мало места, пришлось вскрывать старые могилы, нарушая священные заповеди ислама. «Я знаю, - жалуется один из могильщиков, - грех класть в одну могилу двух человек. Аллах да простит нас - мы хоронили в одной могиле трех, четырех и больше».

В отличие от бедности вызванное рисками обнищание третьего мира не щадит и богатых. Нарастание рисков сужает мировое сообщество до размеров подверженной опасностям общины. Эффект бумеранга затрагивает в первую очередь те богатые страны, которые избавились от чреватых рисками производств, но продолжают с выгодой для себя импортировать продукты питания. С фруктами, бобами, какао, кормом для скота, чайными листьями и т. д. пестициды возвращаются на свою высокоиндустриализированную родину. Крайнее неравенство мирового сообщества и экономическая интеграция сближают бедные кварталы в периферийных странах с богатыми жилищами в индустриальных центрах. Эти кварталы становятся источниками заражения, которое - подобно заразным болезням бедняков, возникавшим в тесноте средневековых городов, - не обходит стороной и комфортабельные места обитания богачей.